Один час полной жизни
Существует поговорка, что тот еще не жил полнойжизнью,ктонезнал
бедности, любви и войны. Справедливость такогосуждениядолжнапрельстить
всякого любителя сокращенной философии. Вэтихтрехусловиямзаключается
все, что стоит знать о жизни Поверхностный мыслитель, возможно, счел бы, что
к этому списку следует прибавить еще ибогатство.Ноэтонетак.Когда
бедняк находит за подкладкой жилета давнымдавнопровалившуюсявпрореху
четверть доллара, он забрасывает лот в такие глубины жизненнойрадости,до
каких не добраться ниодномумиллионеру.По-видимому,такраспорядилась
мудраяисполнительнаявласть,котораяуправляетжизнью,чточеловек
неизбежно проходит через все эти три условия, и никто не может быть избавлен
от всех трех.
В сельских местностях эти условия не имеюттакогозначения.Бедность
гнетет меньше, любовь не так горяча, война сводится к дракам из-за соседской
курицы или границы участка. Зато в больших городах нашафоризмприобретает
особую правдивость исилу,инекоемуДжонуГопкинсудосталосьвудел
испытать все это на себе в сравнительно короткое время.
Квартира Гопкинса была такая же, как тысячи других. На одном окне стоял
фикус, на другом сидел блохастый терьер, изнывая от скуки.
Джон Гопкинс был такой же, как тысячи других. Задвадцатьдолларовв
неделю он служил в девятиэтажном кирпичном доме занимаясь не то страхованием
жизни, не то подъемниками Бокля, а может быть, педикюром, ссудами,блоками,
переделкой горжеток, изготовлением искусственных рук и ног или жеобучением
вальсу в пять уроков с гарантией. Ненашеделодогадыватьсяопризвании
мистера Гопкинса, судя по этим внешним признакам.
МиссисГопкинсбылатакаяже,кактысячидругих.Золотойзуб,
наклонность к сидячей жизни, охота к перемене мест по воскресеньям,тягав
гастрономический магазин за домашними лакомствами,погонязадешевкойна
распродажах, чувство превосходства по отношению к жилицетретьегоэтажас
настоящими страусовыми перьями на шляпке и двумя фамилиями на двери, тягучие
часы, в течение которых она липла кподоконнику,бдительноеуклонениеот
визитов сборщика взносовзамебель,неутомимоевниманиекакустическим
эффектаммусоропровода-всеэтисвойстваобитательницынью-йоркского
захолустья были ей не чужды.
Еще один миг, посвященный рассуждениям, - и рассказ двинется с места.
В большом городе происходят важные и неожиданные события. Заворачиваешь
за угол и попадаешь острием зонта в глаз старому знакомомуизКутни-фоллс.
Гуляешь в парке, хочешь сорвать гвоздику - и вдруг на тебя нападают бандиты,
скорая помощь везет тебя в больницу, ты женишьсянасиделке;разводишься,
перебиваешься кое- как схлебанаквас,стоишьвочередивночлежку,
женишься на богатой наследнице, отдаешь бельевстирку,платишьчленские
взносы в клуб - и все это в мгновение ока.
Бродишь по улицам,кто-томанит
тебя пальцем, роняет к твоим ногам платок, на тебя роняюткирпич,лопается
трос в лифте или твой банк, ты не ладишь с женой или твой желудок не ладит с
готовыми обедами - судьба швыряет тебяизсторонывсторону,каккусок
пробки в вине, откупоренном официантом, которому ты не дал на чай.Город-
жизнерадостный малыш, а ты - красная краска, которую он слизываетсосвоей
игрушки.
После уплотненного обеда Джон Гопкинс сидел в своейквартирестрогого
фасона, тесной, как перчатка. Он сидел на каменном диване исытымиглазами
разглядывал"Искусствонадом"ввидекартинки"Буря",прикрепленной
кнопками к стене. Миссис Гопкинс. Вялым голосом жаловалась накухонныйчад
из соседней квартиры. Блохастый терьер человеконенавистнически покосилсяна
Гопкинса и презрительно обнажил клыки.
Тут не было ни бедности, ни войны, ни любви; но и к такомубесплодному
стволу можно привить эти основы полной жизни.
Джон Гопкинс попыталсявклеитьизюминкуразговоравпресноетесто
существования.
-Вконтореставятновыйлифт,-сказалон,отбрасываяличное
местоимение, - а шеф начал отпускать бакенбарды.
- Да что ты говоришь! - отозвалась миссис Гопкинс.
- Мистер Уиплз пришел нынче в новом весеннем костюме.Мнеоченьдаже
нравится. Такой серый, в... -Онзамолчал,вдругпочувствовав,чтоему
захотелось курить. - Я, пожалуй, пройдусь до угла, куплю себе сигару за пять
центов, - заключил он.
Джон Гопкинс взял шляпу и направился к выходу позатхлымкоридорами
лестницам доходного дома.
Вечерний воздух был мягок, на улице звонко распевалидети,беззаботно
прыгая в такт непонятным словам напева. Ихродителисиделинапорогахи
крылечках, покуривая и болтаянадосуге.Какэтонистранно,пожарные
лестницы давали приют влюбленным парочкам,которыераздувалиначинающийся
пожар, вместо того чтобы потушить его в самом начале.
Табачную лавочку на углу, куда направлялся Джон Гопкинс, содержал некий
торговец по фамилии Фрешмейер; который не ждал от жизниничегохорошегои
всю землю рассматривалкакбесплоднуюпустыню.Гопкинс,незнакомыйс
хозяином, вошел и добродушно спросил пучок "шпината, недорожетрамвайного
билета". Этот неуместный намек только усугубил пессимизм Фрешмейера;однако
онпредложилпокупателютовар,довольноблизкоотвечавшийтребованию.
Гопкинс откусил кончик сигары и закурил ее от газового рожка. Сунуврукув
карман, чтобы заплатить за покупку, он не нашел там ни цента.
- Послушайте, дружище, - откровенно объяснил он. - Я вышел из домубез
мелочи. Я вам заплачу в первый же раз, как буду проходить мимо.
СердцеФрешмейерадрогнулоотрадости.Этимподтверждалосьего
убеждение, что весь мир - сплошная мерзость, а человек есть ходячее зло.Не
говоря худого слова, он обошел вокруг прилавка и скулакаминабросилсяна
покупателя.