Неандертальца ищу
Роман-идиот. Первая часть
Вячеслав Киктенко
© Вячеслав Киктенко, 2020
ISBN 978-5-0051-4264-1 (т. 1)
ISBN 978-5-0051-4265-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Первая часть романа «Неандерталец»:
«НЕАНДЕРТАЛЬЦА ИЩУ…»***
Слоны и мамонты.
***
Неандертальцы говорили медленно…
***
Неандертальца ищу…
***
В последнее время стал замечать: хожу по улицам, еду в метро – высматриваю неандертальца…
О, я хорошо научился отличать его от кроманьонца. Черты его, почти неуловимо отличные от большинства современных двуногих, дикое и притягательное благородство этих черт – глубоко скрытое благородство, могущество духа его, вот что меня влечёт в моих поисках!..
***
Неандертальцы любили холод. Теперь любят тепло. Кроманьонцы. Но оно живёт на других континентах. В России не живёт.
Холодно в России… останки ледника, однако…
Мамонты здесь обитают, а не бритые слоны-скинхеды. Подумать только, в России вечная мерзлота – на две трети всего огромного пространства! И кто же здесь живёт? А – Русские…
А кто они такие? Ну, пожалуй, об этом книга. В сущности, она, конечно, о неандертальцах. О великанах, о детях… о русских.
***
Изменённое сознание (остранённое) – признак Неандертальца. Родовой, а не психо-физиологический признак. «Тронутый» (чем-то свыше), но не свихнувшийся…
***
Неандертальцы не погибли. Просто ушли… вошли в иное измерение.
Но они – здесь. Знаю…
***
Нет, совсем плохого о кроманьонцах не скажу. Да особо плохого и нет, но – жиже они, жиже… умнее, подлее, и – гораздо, гораздо гармоничнее, гибче по отношению к постоянно деформирующемуся миру…
Ах ты, Господи… кроманьонец… кто ты?
Как о тебе сказать понежнее?
Может быть, так – Провонявший корвалолом?..
***
Нет, кроманьонцы не истребляли неандертальцев, как более ловкие и слабые твари обычно истребляют сильных и неуклюжих. Враньё. Теперь, когда найдены древнейшие стоянки и пещеры неандертальцев (почти по соседству со стоянками кроманьонцев той же поры), их наскальные рисунки охрой и даже остатки их диковинной письменности, стало ясно, что вовсе они не враждовали между собою. Просто жили наособицу.
***
Разные уклады, разнящяяся внешность, структура психики, нравственных основ – всё было разным. И не надо вместе! Лучше – каждый отдельно. Они это хорошо понимали и не враждовали, просто жили на раздельных территориях. Но генотип-то у тех и других одинаков, набор хромосом также…
***
Скажу малокомфортное: неандертальцы наши прародичи. Учёные этого так уж впрямую ещё не утверждают. А мне и не надо, всё равно «утвердят», знаю. Хорошо хоть, обнародовали научный факт, который уже просто неприлично было скрывать. – Анализ ДНК неандертальцев показал: из ста процентов генома современного евразийца (кроманьонца по сути) что-то в пределах четырёх-шести процентов идентичны неандертальцу.
Что интересно, геном негроида совершенно иной – там нет этих процентов. Вот он где, водораздел Евразии и Африки: неандертальцы жили на наших территориях! Мы их потомки, дальние-дальние родичи…
***
И, конечно, если возникали у тех или других племён «демографические проблемы», действовали по принципу взаимовыручки.
Чего не выручить соседа?
***
Подозреваю, что и великие любовные трагедии случались. И вылись, и мычались первобытные эти трагедии певцами любви на голых ветрах, среди гулких скал, в глубинах пещер, и слушали их потрясённые соплеменники, и проливали слёзы, но… помочь ничем не могли. У каждого – судьба своя, свой путь.
Это тайна, которую ещё предстоит разгадать, тайна двух параллельных миров, тайна их взаимной любви, незнаемой ныне…
***
Зуб и Капелька
…Зуб укутал мохнатыми, тёплыми кусками мамонтовой шкуры детей и уложил спать в дальнем, самом тёплом углу пещеры. Подвинул выкорчеванный пень, уже порядочно обгоревший с одной стороны, поближе к огню, дотлевавшему в середине жилища. Направил потоки дыма деревянными заслонами в аккуратно продолбленное отверстие каменного свода пещеры. И только после этого раздвинул плотно сплетённую из толстого хвоща колючую занавесь, надёжно прикрывавшую овальное и почти незаметное за ней устье пещеры.
Зуб вышел за добычей.
Тяжёлое солнце ударило по глазам после полумрака пещеры. Ещё бы, лишь тлеющее мерцание никогда не гаснувшего огонька освещало его жилище, а здесь, на резком свету и просторе, Зуб невольно прижмурился и отвернулся от солнца. Освоившись на свету, побрёл, было, к соседям, но вспомнил с досадой, что вчера уже побывал у них, и вернулся ни с чем.
Не хотелось оставлять малышей одних, но Урыл, охотник из соседней пещеры, только злобно и неуступчиво заурчал, когда Зуб попросил, чтобы его жена Угляда посторожила детей, пока он будет разделывать мамонта, вчера попавшего в его хитрую, укрытую лапником яму и вчера же добротно забитого камнями. Разделка требовала не только сноровки, её-то Зубу не занимать, но и времени.
Хорошо ещё, что успел ночью отточить чёрный, порядочно уже иззубренный базальтовый нож. Он требовался не только для разделки туши, для этого годился и простой гранитный топор. Острый нож незаменим для более тонкой работы, аккуратного и чистого отделения драгоценной шкуры от мяса…
***
…два параллельных мира, которые – всё же! – пересекались, пересекались. И не так уж редко, по-видимому. Именно — по видимому. Ведь я же их вижу! Въяве вижу, на улицах, в магазинах вижу…
Ну, не так чтобы совсем тех вижу, но черты их узнаю. Вот, к примеру, – Баски. Откуда они?.. В них сохранились более, чем у других, рубленые черты лица, «корявость» некая… или, вот, скандинавы… но о них разговор особый. Или северные русские – там такие встречаются!..
***
А вот – покатый лоб, нередко низковатый, «сплюснутый» (Максим Горький, к примеру), выдающиеся надбровные дуги (Лев Толстой) … особый, более мощный костяк, особая волосатость… да я не столько уже в детали всматриваюсь, более ощущаю эманацию, чую Образ Неандертальца. Всего. Целиком. Сразу.
Конечно, и черты кроманьонца там непременно проглядывают… но если проступает Неандерталец, я это сразу чувствую – родной!
***
Кроманьонцы – сгоревшие звёзды. Мы ещё видим свои собственные, горящие в небе, во вселенной, во времени – хвосты, искры, огненные полоски, но…
Эра кроманьонцев сгорела. Сгорела не вся, и не всё в ней, конечно, сгорело. Сгорело пошлое, хапающее, недальновидное, составившее в конце эры – несоразмерно Поэзии – большую часть смысла. Замысла Жизни…
***
«…вдруг вспышка ослепит – под илом жизни жирным
Блаженно заплелись, не разлепляя век,
Паук в глухом трико, червяк в чулке ажурном,
В пушистой шубе зверь, и голый человек —
С пучками в голове… под мышками… в паху…
Один, как дьявол, наг, один не на меху,
Один, издавший смех, один, впадавший в грех,
Один, снимавший мех
(Один за всех) —
Со всех!..»
(Здесь и далее по тексту почти все стишки – останки архива Великого. Великого чудака, чудика, сумасброда, поэта. О нём ниже, главным образом в завершающей части книги «Неандерталец», в части под названием «Певчий Гад»)
***
…не сказать, чтобы вовсе бесславно сгорели кроманьонцы, но их культура, их цивилизация оказались явно несоразмерны расширяющимся полям информации, мало приспособлены к мощи, к объёму всё более открывающейся вселенной, неожиданным пространствам нового неба, в которое вворачиваемся – поворачиваемся ещё, неуклюже там проворачиваемся…
Время Неандертальца – извернувшись через самоё себя – возвращается на землю. И это стоит отдельного разговора…
«…помню историю странную эту:
Мамонт, ушедший в могилу-планету.
Кости громадные… знаки дорожные…
«На пути История.
Осторожно…»
***
Ушли неандертальцы в неведомое измерение. И не от климатических каверз. Да и не от булыжников или топориков кроманьонцев, ушли от – Обиды. От великой обиды за нарождающуюся цивилизацию, вероломную, хапающую… они увидели её в самом начале. Но развернув это начало в мысленной перспективе, ужаснулись…
И предпочли уйти.
***
«Мамонты ржавые, как дирижабли,
Скрипят на канатах, поскрипывают…
Эпос планеты, космос державы,
Скрежет зубовный Истории
ржавой
Постскриптумами…»
2. Потоп.
Постскриптумами Истории, очередными, были останки Мамонтов.
Но не только. Много их, этих останков-постскриптумов. Останков и предостережений много… выводов мало.
А что следует там, за ископаемыми? Потоп? Или он – перед ними? Да и сколько их, потопов? Никто не сочтёт. Только снова и снова – потоп, потоп, потоп!..
Предвещанный древними, ставший почему-то (очередная спекуляция?) одной из самых «актуальных» тем. Изо всех экранов – галдёж о новом Потопе. Апокалиптика.
Кому-то это нужно…
Учёным, астрологам, политикам? Какой-то ещё мировой сволочи?
А какая выгода? Может быть, никакой. Тупик, и всё…
***
«…входит один в кабинет
Грустно глядящий бандит.
Говоришь ему – нет!
А он глядит и глядит.
Вспомни, мол, неолит…
…а потом приходит одна
И говорит – я вам жена.
Внучка мамонта и слона.
Вот те шуточки,
Вот те на.
Ну а на фиг,
А на хрена?..»
***
А не сами ли кроманьонцы, изверившись в себе, потоп приближают, и кликушествуют в самоутешительной истерике, и видят в нём избавление… от кого?
Да от самих же себя!..
«…и воды, и вечные воды шумят…»
А предвестья небес? А метеоритные дожди, а поезда астероидов, взявших курс на планету Земля? Кто-то их «прогнозирует» и тем самым приближает. А что там откроется, новый рисунок звёздного неба? Только и всего. Тоже мне, конец света. Размечтались…
***
Впрочем, красиво жить, тем более мечтать не запретишь. Конец Света…
А может быть, речь идёт о конце Нового Света? То есть, древние индейцы говорили о гибели их континента, а не всей планеты? В таком случае понятен американский интерес к новым территориям, на которые придётся переселяться.
А значит, и «волну погнать» в масс-медиа не лишнее, и сделать «проверку на вшивость» – погромить часть Африки, Азии, Европы, подобраться к России, которая – по всем прогнозам – чуть ли не единственная из всех стран уцелеет, благодаря мощной тектонической плите под Евразией…
***
Тот Свет… Новый Свет…
Отправиться в Новый Свет означало когда-то не только путешествие в Америку. Свидригайлов у Достоевского именно туда направлялся. Позже стало понятно, куда намеревался знаменитый самоубийца…
***
Сами же кроманьонцы, надоевшие себе, испугавшиеся себя, размечтались и придумали утешительную страшилку. Про Новый Свет…
И звёзды,И вечные звёзды летят…И воды шумят,И звёзды летят…***
…вот ропоты и зашумели, и небо переменилось, и океаны, и звёзды…
Шумят…Летят…***
Никуда не летят. Всегда летим – во вселенной. Хотя и живём в провинции, во вселенской глухомани, в маленькой солнечной системке, на отшибе Млечного Пути, в глухой-глухой деревеньке. А мним о себе…
Столичные жители, блин!
***
«Беда, беда! – вопиял в телевизоре заслуженный учитель литературы – дети перестают воспринимать язык Пушкина!.. Хлебникова им, видите ли, подавай…»
***
На стене школьного туалета:
«Все жанры хороши, кроме Пушкина»
***
Великий Велимир… великий Неандерталец Хлебников!..
***
…а вот, задолго-задолго: Давид – кроманьонец. Голиаф – Неандерталец. Голиаф мощнее Давида, но тот хитрее – не на «честной бой» пошёл, а заложил камень в пращу. «Контактного», честного боя не получилось. И всё пошло вразнос. Кроманьонцы начали диктовать свои законы.
В том числе законы Истории…
***
…Адам зарыт в Неандертальце…
***
Вообще-то эта книга о Великанах. О тех, кто не выдержал глобального нашествия лилипутов на планету, ушёл в иное измерение.
***
…Зуб шёл своей, только ему ведомой тропой, время от времени оглядываясь на родное стойбище, где копошились возле пещер и шалашей проснувшиеся собратья. Они уже разводили костры, протяжно и доброжелательно перекликались, приветствуя и поздравляя друг друга с благополучно наступившим днём, с новым, опять засверкавшим над стойбищем солнцем.
Ни в коем случае нельзя было рассекретить тропу, а с ней и тайное логово, ямину-засаду, куда он за свою долгую тридцатилетнюю жизнь заманил уже не одного мамонта. Так устроена жизнь – утешал себя Зуб. Не он её устроил. Зуб принимал жизнь такой, какова есть, и старался не задумываться, не казниться гибелью мамонтов.
Они, мохнатые и великие, ни в чём не виноватые перед Зубом, погибали, но дарили жизнь ему, его племени, любимой жене Пикальке, нарожавшей Зубу трёх мальчиков, а на четвёртой – целой тройне девочек – истекшей кровью…
Зуб тогда бился головой о скалы, весь искровянится, искалечил надбровные дуги, истёр о камень и сплющил уши так, что они с тех пор словно прилипли к вискам и потеряли растительность.
Но не погиб. Что-то держало его на этой угрюмой, беспощадной, и всё же прекрасной молодой земле. Всего-то около трёхсот тысяч солнц, как уверяли старцы и звездочёты, прожило его племя на этой земле. Разве это срок?
Но горе есть горе, и оно не знает срока. После смерти жены он не хотел больше жить, и в горе своём осознать не мог поначалу – что, что его здесь удержало?
Потом опомнился – дети. Конечно, сородичи не бросили бы их в беде. В племени Зуба жили благородные, добрые люди, но сироты никогда бы не заняли в их жизни и судьбе достойного места. Мальчиков скорее всего не посвятили бы в охотники, и они вынуждены были б всю жизнь занимать вторые, если не третьи роли – сторожей, разделочников, костровых.
И уж, конечно, своей собственной пещеры им бы не досталось. Во всяком случае, на привычной, родной, исконной территории родного стойбища у Красного скального плато. Там, где вечерами, на закате, в ясные дни заходящее солнце показывало причудливые световые картины для всего племени. Вот уже это было зрелище из зрелищ!..
Великолепную пещеру Зуба заняли бы другие, кормильцы его детей. Так было заведено по старинному обычаю племени, и он уже ничего не мог изменить. Судьба девочек вообще представлялась туманной. Роль третьих или четвёртых жён Родоначальника была бы не самой для них плохой. А скорее всего, судьба общей прислуги племени ожидала бы их, оставшихся сиротами без могучего Зуба…
***
Практически все эпосы мира, так или иначе – о великанах и лилипутах. Задолго до Свифта. Помню, в юности поразил эпизод из кавказского эпоса «Нарты». Нарты были великанами – благородными, трудолюбивыми, бескорыстными. Немногочисленными, в отличие от обычных людей, которые плодились, как мурашики, по всей земле.
И однажды, в поисках новых земель, добрались эти «мурашики» до обиталища Нартов. Раскинули шатры, шалаши, стали строиться, жечь костры, разводить скот, торговать – не обращая ни малейшего внимания на Великанов-Нартов, истинных хозяев этих благословенных мест.
Людишечки-мурашечки уже успели понять, что Великаны не способны на агрессию, низость, и потому совершенно их не опасались. Только упорно, метр за метром «наезжали» на угодья Нартов. И тогда Великаны, которые могли раздавить всю эту мелкую хищь одною пятой, собрались и решили:
«Пришёл маленький человек, надо уходить…»
И, сказав эти великие слова, ушли. Сначала в снежные горы, а потом – в иное измерение.
Дико, но я это вижу, вижу!..
Но ведь и они, Великаны, видят нас, знают о нас всё и, кажется мне, незримо помогают нам. А вовсе не враждуют, не борются с маленькими…
Чем это доказать? А ничем. Верю, и всё.
***
«…прочтёшь порой: «Вся жизнь – в борьбе».
Становится не по себе.
Язвят все розы… жгут уста…
Какие грустные места!»
***
А ещё точнее, книга о странных людях.
А ещё-ещё точнее – о сторонних.
Не путать с посторонними…
***
3. Тля
С посторонними просьба не путать, граждане. Граждане, послушайте внимательно. Может быть, услышите что говорю? Говорю почти ниоткуда…
Неандерталец – Мужик. Мужик с большой буквы. А кроманьонец, это тот самый, кого подразумевает неудовлетворённая женщина, с тоской вспоминая о Настоящем, о Сильном: «Мужиков не осталось… измельчал мужик…»