— В обход? — Йонге мрачно укрепился духом при мысли о необходимости снова ковылять боком по осыпающейся тропе.
— Хрена с два я потащусь вниз, — отрезал Рудольф. — Вызов принят! Бди, пока я кумекаю над сумрачным порождением двергского разума. У-у, приплюснутые коротышки, как я вас ненавижу, всех вместе и каждого по отдельности…
Исключительно ради поддержания справедливости Йонге хотел заметить, что мессир Рудольф Вебер ненавидит все без исключения нации Тедаса. Прикинул длину и горячность ответной речи Стража и счел молчание более разумным. Вскарабкался вслед за компаньоном на маленькую площадку, где еще уцелели массивные плиты гранитной облицовки. С облегчением швырнул на камни заплечный мешок и присел, пристроив посох поперек колен. Одним глазом надзирая за тропой, пропастью и вероятным противником, который мог бы внезапно возникнуть из таинственных подгорных глубин, а другим украдкой косясь на Серого Стража.
Наблюдать за тем, как Рудольф Вебер борется с чужой изобретательностью, было до странности захватывающе. Процесс одновременно смахивал на ритуальное священнодействие и, как бы ни противоестественно и смешно это звучало, акт вдумчивого телесного сношения. За время их знакомства Йонге пару раз заставал компаньона в постели с девицами не слишком серьезного поведения — и вот сейчас, когда Руди возился с замком двергской работы, это было то самое. Один в один. Сосредоточенное выражение лица, нахмуренные брови и даже прикушенный уголок рта…
О чем ты думаешь, одернул себя Йонге. Нашел подходящее время. Сосредоточился на текущих очертания навершия посоха, медленно и размеренно втягивая воздух пещер — влажный, с мягким кисловатым привкусом.
Какие бы зловещие пророчества не изрекал Страж, с точки зрения Йонге их рискованная вылазка протекала весьма успешно. Напарники выжгли гнездовище крикунов на верхнем уровне, запустили зубчатый механизм огромной шахтной клети и благополучно спустились двумя ярусами ниже. Осталось преодолеть руины давно оставленного тейга Гейдрун, разведать, как поживают брошенные мастерские золотых и оружейных дел мастеров и не разорили ли порождения хранилища ограненных камней. Рудольф прав в своих догадках: однажды по разведанному ими пути сюда спустится настоящая экспедиция. Перекинет через пропасти висячие мосты, восстановит лестницы и вынесет все, до последнего камешка и завалящей серебряной монетки.
Гномы Орзаммара, конечно, быстро прознают об ограблении. Но что они могут поделать? Да, королевский совет закидает Инквизицию возмущенными посланиями и требованиями вернуть незаконно присвоенное. Хрен коротышки чего получат, кроме вежливых улыбок Жозефины Монтилье (каковых у госпожи советницы всегда в избытке) и уклончивых обещаний леди Хииры Адаан разобраться, пресечь и наказать виновных. Эта рогатая дама врет как дышит и даже не краснеет, поскольку серая кожа кунари не обладает такой способностью.
Поэтому нынешняя задача: уцелеть и вернуться. Чтобы Рудольф заполучил свою вожделенную пивоварню. Место, которое он назовет домом и где сможет повесить мечи на гвоздь. Да, Серые Стражи не бывают бывшими и не выходят в заслуженную отставку… но вдруг на этот раз судьба сделает маленькое исключение?
Как же. Надежда — глупое чувство. В жилах стража-энсина Вебера, как и в крови его соратников по Ордену, ядовитым зельем течет расплавленная Скверна. Навсегда, неотвратимо, с мгновения Посвящения и до самой смерти. Она никуда не исчезнет, ее не вытравить каленым железом, не истребить чародейским вмешательством или алхимическими декоктами. Она есть и пребудет, исподволь калеча человеческое тело и разъедая разум.
Рудольф знает об этом — но упрямо делает вид, что ему наплевать.
Возможно, их мизерный шанс на спасение кроется именно в дурацкой, бессмысленной вере в то, что все как-нибудь образуется. Они пережили Пятый Мор, падение Кругов и Ордена Храма, резню в Киркволле и битву при Остагаре. Прошли сквозь гражданскую войну и нашествие порождений Тьмы. Они все еще живы, относительно целы и продолжают держаться друг друга. Та еще парочка — Серый Страж, однажды спьяну подавший лично Инквизитору требование о отставке (а леди Хиира, не дрогнув и бровью, его подмахнула и шлепнула печать), и маг, уничтоживший свою филактерию и успешно смывшийся из слишком цепких объятий Церкви. В те безумные, кровавые дни промыслом Создателя и волею Андрасте они столкнулись и рассудили, что пропадать вдвоем лучше, чем поодиночке…
— Е-есть! — торжествующе гаркнул Рудольф. — Отсосите, коротышки!
Сложная система противовесов, проржавевших цепей и многозубчатых шестеренок, скрипя и скрежеща, пришла в движение. Огромные, выше человеческого роста, каменные створки, украшенные причудливо изогнутыми полосами светлого металла, дрогнули и начали распахиваться вовнутрь. На одно зловещее мгновение они застряли, Рудольф взвыл, с размаху навалился плечом — и дверь с неожиданной легкостью провернулась на каменных шарнирах. Напарники осторожно сунулись внутрь — с мечом наготове и мерцающим посохом наперевес.
Маленький тесный зал, в котором так удобно держать оборону. Громоздящиеся вдоль дальней стены сундуки и ящики, каковые просто необходимо тщательно осмотреть. Нежно лепечущий источник, гоняющий песчинки по дну каменной чаши — отлично, можно наконец-то пополнить запас воды. Высоко поднятые закраины каменных желобов, наискось пересекающих пол и уходящих в темную стрельчатую арку. Хвала Создателю за маленькие милости, без дверей. Кованые держатели для факелов, идущий уступами потолок. Здесь, в пещерах подгорного народа, лучше не позволять себе даже на миг задумываться о том, какая толща камня, песка и застывшей лавы отделяет тебя от сосновых лесов Штормящего Берега. Ты просто идешь сквозь очередной покинутый город, агонизирующий после Мора. Однажды время возьмет свое, и здесь останутся только пещеры и дикий камень.
— Топоры, — Рудольф уже вовсю увлеченно сбивал замки с сундуков и откидывал крышки. — Клеймо мастеров клана Неввин. Отличная работа, хоть сейчас пускай в дело, тяжеловаты только. Еще кинжалы, арбалеты без тетивы… У-у, прелесть какая, заготовки для мечей, Блэкволл бороду от зависти сжует, когда увидит. Камешки, Йонге! Прекрасные обработанные камешки, звездчатые рубины, чтоб мне пусто было! Никто не возражает, если я захвачу парочку-другую с собой? Не, нахрен мелочиться, сразу десяток! Смотри, какая штуковина, — он ткнул напарнику покачивающийся на толстой крученой цепи диск, выложенный янтарем и узорчатой яшмой.
— Знак старейшины рода или цехового мастера, — предположил Йонге. — Подари Жозефине, ей понравится.
— Никак вам не прискучит издеваться над человеком, — Рудольф раздраженно швырнул диск обратно. — Не нравлюсь я ей! Не нравлюсь и все тут, хоть алмазный венец подгорных королей притащи и брось к ногам! Жози сохнет по леди Хиире, все прочие идут побоку и страдают!
— Сочувствую, — заикнулся Йонге. Обитатели Скайхолда с большим интересом наблюдали за вспыхнувшим было романом между госпожой советницей и охотником на чудовищ — и, разумеется, заключали ставки на исход событий. К большому разочарованию спорщиков, дело толком так и не выгорело. Магик лишился кругленькой суммы, поставленной на успех мессира Вебера, но втайне остался доволен. Нечего предприимчивой антиванской красотке подбивать клинья к его боевому товарищу.
— Подавись своим сочувствием, дорогой друг. Ладно, что тут у нас еще хорошего? О, лириум.
Напарники с одинаковым страстным вожделением уставились на ящичек с плотно упакованными узкогорлыми флаконами, испускавшими мягкое голубоватое сияние. Лириум, исключительным правом на добычу и продажу которого обладает только подгорный народ. Торговцы из Орзаммара и Кэл Шарокка заламывают зверскую цену за один крохотный флакончик магической субстанции. Покупатели скрежещут зубами, злобно поминают всуе Великого Кователя и всю твердолобость творений его, но безропотно платят. Без обработанного лириума, крови земных недр, не бывать чародейству магиков. Без лириумной пыли не жить и не сражаться во имя светлой Пророчицы рыцарям Храма. Без лириумной вытяжки Серым Стражам не выстоять в боях с порождениями Тьмы.
Все в мире имеет свою цену.
Цена использования лириума — исподволь подкрадывающиеся к магам и рыцарям неутолимый голод, боль и безумие.
— По флакону — и будет, — решительно заявил Йонге, кончиками пальцев пробегая по скруглениям плотно пригнанных пробок. Даже накрепко запечатанный, лириум высшей пробы беззвучно и вкрадчиво пел, суля счастливое забытье.
— По два, — возразил Рудольф.
— Нет. Поверь моему слову, это воплощение безупречной гномской обработки. От нее мозг разжижается и выплескивается прямо через уши.
— Ты разрываешь мне сердце, — с тяжким вздохом уступил Рудольф, вытаскивая единственный драгоценный флакончик и бережно пряча его в поясную суму. — Мы бросаем на произвол судьбы целое состояние. Будь моя воля, я обмазался бы этим лириумом с ног до головы и немедля бросил вызов Архидемону. Одному или всей банде сразу.
— И прожил бы ровно три удара сердца. Пока они приходили в себя от человеческой наглости.
— Зато меня до скончания времен воспевали бы в легендах, — Рудольф скорчил невыносимо героическую физиономию и бухнул себя кулаком в грудь. — Лелиана Соловушка лично бы сложила бы про меня балладу!
— Песнь поношения она бы про тебя сложила. Жил-был на свете Страж простой, на морду видный, но тупой…
— Вечно ты все испортишь.
— Ага, — рассеянно согласился Йонге, пристраиваясь на углу сундука с походным письменным набором и отмечая местоположение вскрытого тайника. — Ремесло обязывает.
Рудольф навис над ним, вглядываясь в хитросплетения переходов на карте.
— Держимся полуночи, — указал направление Йонге. — Тут отмечена длинная галерея, без поворотов и ответвлений. Прежде она упиралась прямиком в ворота Бастиона Безупречных. Сейчас — не знаю. Будем надеяться, мост уцелел.
В принципе, мост действительно уцелел. Огромная, невероятно изящная арочная конструкция уходила опорами в колышущийся, закручивающийся воронками и спиралями сизоватый туман. Полотнище моста зияло дырами и провалами, однако за ним громоздился зубчатыми выступами и контрфорсами Бастион, внушавший трепет и излучавший грозное впечатление безопасной надежности. Дверги строили на страх и совесть, умело обтесывая каждый камень и замешивая раствор исключительной прочности, так что Бастион действительно мог стать опорным пунктом будущей экспедиции.
— Твою-то мать, — изрек Рудольф, на пробу осторожно шагнувший вперед и теперь пристально наблюдавший за падением отколовшегося камня. — Дружище, ты ведь в силах наворожить что-нибудь такое-эдакое? Чтобы мост восстановился или у нас отрасли орлиные крылья? Навернемся ведь, как есть навернемся. Будем долго лететь и очень жалобно кричать.
— Магия не всесильна, — примерившись и опираясь на посох, Йонге перепрыгнул с одного шатающегося камня на другой. — В отличие от человеческого упрямства.
— Стой, куда пошел! А как же я? — трагически возопил оставшийся позади Серый Страж. — Йонге, скотина бесчувственная, не оставляй меня!
— Прыгай, — безжалостно посоветовал Йонге, примериваясь к следующему широкому шагу над бездонной пропастью.
— Ах вот ты как? — бешеным быком взревел Рудольф. — Это после всего, что между нами было?
— А что между нами было, кроме шестидесяти золотых марок за партию просроченной «Ферелденской розы», которые ты так и не вернул? — магик пошатнулся, опасно балансируя на осыпавшемся краю, устоял и двинулся дальше.
— Я твою шкуру спас, между прочим! — надрывался Страж.
— Взаимно, — парировал Йонге, потихоньку добравшийся до самой середины моста. — И неоднократно.
— Да если б не я, ты б давно сгнил в карцере!
— Руди, хорош блажить. Шевелись, левой-правой, левой-правой!
— Ну и подумаешь! Командир выискался! Страж-командор дерьмовый на мою голову!
Йонге шарахнулся в сторону, пропуская с топотом несущуюся вперед махину. Впавший в берсерк авваров Рудольф летел, не разбирая дороги, грохоча тяжелыми растоптанными сапогами по камням и проклиная все сущее. Достигнув полукруглого островка под стенами Бастиона, он с размаху отвесил пинка не вовремя высунувшему морду нагу и торжествующе заорал:
— Слава победителю!
Испуганное эхо в панике заметалось высоко поверх голов. Зашелестел стекающий вниз песок, выпавшими из прогнившего черепа зубами заклацал осыпающийся гравий. Поняв, что чрезмерно увлекся, Рудольф заткнулся, настороженно озираясь вокруг.
— Всего-то и делов, как говорят сиволапые простецы, — помогая себе посохом и старательно игнорируя дрожь в
поджилках, Йонге одолел нижний ярус оборонительных сооружений Бастиона. — А воплей-то, а криков. Как будто впрямь в одиночку завалил Архидемона. Может, тебе еще медаль за геройство выдать? Какую предпочитаешь, жестяную или чугунную?
— Цыц, — сгорбившись, Рудольф медленно поворачивался вокруг своей оси, по змеиному поводя головой. Йонге немедля захлопнул пасть. Всем известно, что Серые Стражи после Посвящения обретают некое подобие связи с порождениями, на расстоянии ощущая исходящую от них Скверну. Йонге застыл, вжимая пальцы в каменно твердую древесину посоха и держа наготове заклятья, но компаньон шумно выдохнул: — Отбой. Чую, тварей в избытке, но пока они шатаются вдалеке. Охотятся, что ли, или владения делят… Давай-ка шустренько свалим, пока нас не учуяли.
— Отличная мысль, — за Бастионом, если верить карте, тянулась обширная сеть малоизученных естественных пещер и заброшенных штолен — и некоторые из них извилистым путем выводили на поверхность. Йонге очень надеялся отыскать одну из этих спасительных троп прежде, чем им придется расставлять силки на нагов и учиться выпекать лепешки из мерзкой даже на вид наскальной плесени.
Часть 3
Бастион впрямь походил на маленький гарнизон под хмуро нависающим каменным небом. Нашлось здесь и здание казарм с ровными рядами железных брусьев для подвесных коек, и кузня с огромным закопченным горном и чудовищных размеров наковальней, и армейская кухня, и помещение штаба с залом общих совещаний и отдельными покоями старших офицеров.
Успевший везде сунуть свой нос Рудольф наткнулся на пару толстенных, окованных позеленевшей бронзой фолиантов, посвященных тактике подземных войн и описанию двергского вооружения. Страж так и эдак прикидывал, как бы запихнуть огромные книги в вещмешок и впал в неподдельное отчаяние, поняв, что находку придется бросить.
— Орзаммарские Хранители отсыплют за каждую верные полсотни марок чистым золотом! — стенал он. — А то и тыщу, если поторговаться как следует. Слушай, я выкину бекон, он все равно заплесневел? Вот и освободится местечко под книги, а?
— Тогда ты точно не умрешь голодным, грызя гранит двергской науки.
— Послал же Создатель зануду в напарники, — сплюнув, Рудольф ушел на скору руку мастерить тайник для книг в жерле кузнечного горна. Йонге зарисовал расположение построек в Бастионе, прикинул направление дальнейшего движения. Прямо на восход (за неимением других ориентиров приняв направление, в котором наклон пещер постепенно понижался, восходным), миновать два тупиковых прохода и кольцеобразную развилку, потом уклонение к полуночному восходу. Судя по квадратным очертаниям, дальше их ждут три или четыре рукотворных залы — склады, мастерские, жилые помещения или укрепленные посты. Можно разбить лагерь и перевести дух, прежде чем углубляться в лабиринт заброшенных штолен, внезапно обрывающихся галерей, световых колодцев, провалов в неизвестность и стершихся участков. Особые надежды Йонге возлагал на два прохода, помеченных значками «Верхнее сияние» и «Тропа защитников». Если они окажутся не заваленными и достаточно широкими, у них появится шанс пробить дорогу к солнечному свету. Или к шквалистому ливню на Штормовом побережье, все едино, лишь бы не успевшие опостылеть подземелья.
Обогнув замерший в своей бессмертной неподвижности Бастион, напарники двинулись дальше по широкому, облицованному золотисто-серым с тончайшими прожилками лириума камнем туннелю. Рукотворные светляки Йонге отражались в выпуклых боках медных труб и отполированных до зеркальной гладкости световодах. На перекрестке они миновали неоконченную статую кого-то из гномских Совершенных — выступавшую из массива дикого камня массивную фигуру дверга со вскинутым боевым топором. Мастер тщательно обработал детали клепаного доспеха и чеканку на нагруднике, но не успел приступить к шлифовке физиономии. Она так и осталось гладкой маской с едва намеченным носом, уступом лопатообразной бороды и провалами глаз. Впрочем, с точки зрения людей все монументы двергов были на одно лицо: угловатое, из сплошных изломов, едва проглядывающее меж нахлобученным шлемом и воинственно торчащей бородой.
Йонге остановился, прикрыв глаза и более полагаясь на слух, чем на зрение, и внимая мельчайшим вибрациям посоха.